Гендиректор «Leroy Merlin Россия» — крупнейшего продавца товаров для ремонта в России — ВЕНСАН ЖАНТИ рассказал «Ъ» о стратегии развития компании, в том числе о развитии собственных торговых марок .

— В целом вы видите перспективы российского производства стройматериалов? Есть ли у них экспортный потенциал в текущих условиях?

— У нас есть несколько российских партнеров, которые выиграли международный тендер и теперь поставляют не только в российские магазины Leroy Merlin, но и в иностранные. Например, один из наших поставщиков обоев теперь работает с украинскими, румынскими и польскими магазинами. Производитель клея для обоев «Аскотт» сотрудничает с Украиной и Румынией, там же можно купить двери из Одинцово.

— Может быть, кто-то из ваших глобальных поставщиков задумался о локализации производства у нас?

— Такие примеры тоже есть, но это очень длинный процесс и большой риск. Мы стараемся стимулировать наших партнеров, тем более они сами видели, как падение рубля на них сказывается, и хотят минимизировать негативное влияние скачков валют. В то же время они понимают, что мы продолжаем активно развиваться, то есть рынок сбыта у них будет.

— В целом вы видите какое-то оживление среди производителей DIY-товаров? У нас сегодня активно стимулируют импортозамещающие предприятия.

— Серьезных изменений я не вижу. Слишком много рисков, особенно для международных компаний, рассматривающих возможность локализации в России. Нет возможности дать точный прогноз, станет ли предприятие успешным. Про российские компании мне сложно сказать.

— Им не дают кредиты?

— Да, такая проблема существует. А если кредит удается получить, то он стоит очень много. Банковские ставки очень высокие. Плюс российские бизнесмены обычно хотят получать прибыль сразу, что в текущих условиях невозможно. Когда мы открываем магазины в новом регионе, мы всегда собираем местных производителей. Людей приходит много, но предоставить необходимый объем, соответствовать нашим требованиям по документообороту, логистике могут три-четыре поставщика.

— А вы о своем производстве не задумывались? Именно о собственных производственных мощностях. Среди ритейлеров не очень распространенная практика, но прецеденты все же есть.

— Пока мы не решили делать свое производство. Может быть, оно появится, но не в ближайшее время.

— Наверное, поэтому вы активно развиваете собственную торговую марку (СТМ).

— Да, это наше стратегическое направление. Сегодня СТМ уже занимает 14% товарооборота, наша цель — плюс пять пунктов в год, то есть довести до 36% в 2021 году. Сейчас более 50% СТМ производится в России, через пять лет хотим довести этот показатель до 80%. В целом private label позволяет предлагать товар дешевле, но того же качества, что и брендированная продукция.

— Основное развитие СТМ за счет чего происходит: вы просто увеличиваете объем закупки или частная марка все же замещает брендированный товар?

— Да, мы и сокращали ассортимент, и уменьшали объем закупки брендированной продукции. Некоторые известные производители предлагали нам повысить цены на 70-80%. Иногда товар таких партнеров мы замещали с помощью поставщиков, которые готовы были держать цены ближе к прежнему уровню, иногда заменяли собственной маркой.

— До кризиса, например в 2012 году, СТМ какую долю занимала?

— Думаю, примерно в два раза меньше, чем сегодня: три года назад она была на уровне 6-7%. В прошлом году — около 11%. Два-три пункта роста в год я считаю хорошим результатом. Чтобы его достичь нам приходится много работать с поставщиками, добиваться хорошего качества, тратить много денег, времени и т. д.

— Вы как-то поддерживаете своих поставщиков? Например, продовольственные ритейлеры рассказывают, что помогают аграриям договариваться с банками, предоставляя гарантию закупки товара при поддержании определенного качества.

— Да, мы тоже так делаем. Помогаем не всем, конечно. В первую очередь поддержку получили наши крупные российские партнеры, которые поставляют нам много товара. Когда был пик кризиса, мы ускоряли расчеты с поставщиками, адаптировали под это нашу стратегию. Например, у нас срок платежа может быть 50-60 дней. Но тогда за это время стоимость денег, валюты слишком сильно менялась, поэтому мы платили быстрее.